Сегодня утром выглянул в окно… всё провалилось в иней… красиво… не удержался. взял фотоаппарат и пошел на улицу… походил по району и кое-что заснял. Вот, делюсь!

Высоцкий рассказывал:

«Не спалось мне как-то перед запоем. Вышел на улицу. Стою у фонаря. Направляется ко мне паренек. Смотрит как на икону:

«Дайте, пожалуйста автограф». А я злой, как черт. Иди ты, говорю…

Недавно был в Монреале. Жил в отеле «Хилтон». И опять-таки мне не спалось. Выхожу на балкон покурить. Вижу, стоит поодаль мой любимый киноактер Чарльз Бронсон. Я к нему. Говорю по-французски: «Вы мой любимый артист…» И так далее… А тот мне в ответ: «Гет лост…» И я сразу вспомнил того парнишку…»

Заканчивая эту историю, Высоцкий говорил:

– Все-таки Бог есть!

***

Рубин вспоминал:

– Сидим как-то в редакции, беседуем. Заговорили о евреях. А Воробьев как закричит: «Евреи, евреи… Сколько этот антисемитизм может продолжаться?! Я, между прочим, жил в Казахстане. Так казахи еще в сто раз хуже!..»

***

Лет двадцать пять назад я спас утопающего. Причем героизм мне так несвойственен, что я даже запомнил его фамилию – Сеппен. Эстонец Пауль Сеппен.

Произошло это на Черном море. Мы тогда жили в университетском спортлагере. Если не ошибаюсь, чуть западнее Судака.

И вот мы купались. И этот Сеппен начал тонуть. И я его вытащил на берег.

Тренер подошел ко мне и говорит:

– Я о тебе, Довлатов, скажу на вечерней поверке.

Я, помню, обрадовался. Мне тогда нравилась девушка по имени Люда, гимнастка. И не было повода с ней заговорить. А без повода я в те годы заговаривать с женщинами не умел.

И вдруг такая удача.

Стоим мы на вечерней поверке – человек шестьсот. То есть весь лагерь. Тренер говорит:

– Довлатов, шаг вперед!

Я выхожу. Все на меня смотрят. Люда в том числе.

Тренер говорит:

– Вот. Обратите внимание. Взгляните на этого человека. Плавает как утюг, а товарища спас!

***

Мы купили дом в горах, недалеко от Янгсвилла. То есть в довольно глухой американской провинции. Кругом холмы, луга, озера… Зайцы и олени дорогу перебегают. В общем, глушь.

Еду я как-то с женой в машине. Она вдруг говорит:

– Как странно! Ни одного чистильщика сапог!

***

Бродский перенес тяжелую операцию на сердце. Я навестил его в госпитале. Должен сказать, что Бродский меня и в нормальной обстановке подавляет. А тут я совсем растерялся.

Лежит Иосиф – бледный, чуть живой. Кругом аппаратура, провода и циферблаты.

И вот я произнес что-то совсем неуместное:

– Вы тут болеете, и зря. А Евтушенко между тем выступает против колхозов…

Действительно, что-то подобное имело место. Выступление Евтушенко на московском писательском съезде было довольно решительным.

Вот я и сказал:

– Евтушенко выступил против колхозов…

Бродский еле слышно ответил:

– Если он против, я – за.

***

В Ленинград прилетел иностранный государственный деятель. В аэропорту звучала музыка. Раздавался голос Аллы Пугачевой. Динамики были включены на полную мощность:

«Жениться по любви,

Жениться по любви

Не может ни один,

Ни один король…»

Приезжий государственный деятель был король Швеции. Его сопровождала молодая красивая жена.

***

Иосиф Бродский любил повторять:

– Жизнь коротка и печальна. Ты заметил чем она вообще кончается?

***

Заговорили мы в одной эмигрантской компании про наших детей. Кто-то сказал:

– Наши дети становятся американцами. Они не читают по-русски. Это ужасно. Они не читают Достоевского. Как они смогут жить без Достоевского?

На что художник Бахчанян заметил:

– Пушкин жил, и ничего.

***

Произошло это в грузинском ресторане. Скончался у молоденькой официантки дед. Хозяин отпустил ее на похороны. Час официантки нет, два, три. Хозяин ресторана нервничает – куда, мол, она могла подевалась?! Некому, понимаешь, работать…

Наконец официантка вернулась. Хозяин ей сердито говорит:

– Где ты пропадала, слушай?

Та ему в ответ:

– Да ты же знаешь, Гоги, я была на похоронах. Это же целый ритуал, и все требует времени.

Хозяин еще больше рассердился:

– Что я, похороны не знаю?! Зашел, поздравил и ушел!

***

P.S. Спасибо Clair… это всё ее пост про ассоциации — мы и книги…  

вот зашел после больницы в библиотеку  

и взял пару книг Сергея Довлатова. 

В палате я оказался самым молодым… всего нас было пятеро, трое из них пенсионеры… и все разные… с разными характерами… Один из них, Виктор Иваныч, спокойный, рассудительный мужчина, всё читал и читал учебник по истории Платонова… Речь зашла о боли… еще бы… не поговорить о боли в больнице... 

И вот Виктор Иваныч отложил книгу и начал рассказывать что такое боль...

— Мой отец воевал в Великую Отечественную… это был 44-ый… надо идти в атаку… они встали и пошли… Вот в фильмах и книгах всегда в атаку идут с криком Урааа!!! Нет! Это только в книгах и фильмах… Крик стоял, можно сказать, звериный, именно звериный… какой рёв стоял из самой груди… просто бешенный рёв… его передать буквами невозможно… это жутко… кругом рвутся снаряды, пули туда-сюда, туда-сюда… не успев войти в бой, рядом с отцом разрывается снаряд и ему отрывает ногу выше колена… он лежит на земле… осень… солдаты побежали вперед на врага, в атаку… рядом убитые, раненые… перетянул остаток ноги ремнём, пополз что есть сил к своим… тяжело ползти… что-то тянет его назад и тянет… оглянулся назад — это нога тянет его назад… на сухожилиях держится… достал перочинный нож и перерезал сухожилия, пополз дальше… ползти опасно, рвутся снаряды, опять же пули… нашел воронку и в неё… Автомат с собой, бросать нельзя.

Закончился бой, стихло… и стало смеркаться… послышались голоса двух мужчин, по-русски говрят. Они подошли к воронке, увидели раненого солдата и сказал:

— Этот живой, — и ушли дальше. Это были мородёры.

Лежит и лежит… темнеет… выбраться из воронки сил нет… Снова голоса… Он отозвался, оказалаись наши… разведка… идут в разведку и сказали ему:

— Мы тебя сейчас вытащим и спрячем в стоге сена… ну, если мы живы будем, вернемся и заберем тебя к своим,  в санчасть или медсанбат. Он пролежал в стоге сена до утра… Как он смог перетерпеть эту боль..? мог и застрелиться, и от болевого шока умереть и от потери крови, но дождался и верил, что солдатики свои вернуться живые... 

Они вернулись… забрали его… А сейчас у Виктора Иваныча пятеро внуков и по его рассказам у них очень большая и дружная семья.

Существуют ответные тосты. Это когда гости поздравляют и желают всех благ виновнику торжества, а он в свою очередь, держит ответный тост — благодарит гостей за теплые пожелания.

***

Перед тем как лечь в больницу мне приснился аппетитный, но совсем не хороший сон. Как сейчас помню — ел кусками торт и с таким рвением, что сам был удивлен… Проснулся такой довольный и в тоже время с сожалением, что такой пир закончился… еще бы кусочек съел… Не прошло и 10 минут, как переменилось моё настроение… ни раз замечал, что когда во сне ешь, то это к болезни… так и вышло...

***

Сегодня средь ночи я проснулся… искрутился… потом включил ночничек и стал читать книгу... какую? это отдельным постом напишу) почитал и чувствую, что сон меня накрывает… и накрыл… утром проснувшись, сразу всплыл сон и было некое разочарование… Почему? Дело было так: помню компанию ребят, незнакомых, их было трое… один из них принес торт… то ли у него день рождения или еще какой повод… по какой-то причине я не ел его со всеми и ребята мне оставили тортика… и я такой довольный принялся выбирать смачные кусочки, но их почему то не было, не находились… остались какие-то сухие и неаппетитные… ребята, слышу, посметваются и говорят мне:

— Выбирай, выбирай! Там еще есть что выбрать...

Выбираю, а выбрать почему-то не могу… не выбирается… но ребята оказались не промах… пока я высматривал кусочек, они накинулись на остатки торта и давай его доедать... 

— Эээ!!! вы что это!!?? Там мне совсем ничего не останется!!! — видя такое дело, я опустил руки… смотрю. как они уже доедают остатки торта, словно пираньи...) ай, думаю, еще я за торт буду биться))) пусть едят на здоровье... 

***

И вот проснувшись, всплывает сон в голове про несъеденный торт и разочарование… ммм… а так хотелось… и что происходит через 10 минут? Моё разочарование сменяется радостью! Так это же хорошо! Не значит ли это, что дело идёт на поправку? Думаю и верю, что идёт…

P.S. Вот такой ответный сон.

Бывает же такое, что человек как бы крутится вокруг тебя, в смысле, вот вот ваши траектории пересекутся… но нет же… ни как… в сантимерте пробежали друг от друга.., можно сказать, не хватило малости… И вот… ваши траектории пересеклись. И ты начинаешь вспоминать детали до пересечения… а не вспомнить их, не вспомнить… ты же не знал, что в будущем вы станете друзьями… так… мало ли какие и чьи траектории вокруг тебя свершаются...) обращать внимание и на детали всерьез на всё и вся не хватит сил...)

Но я все таки помню чуть-чуть… такой коренастый мужичек, 60-ти, с сумками, пакетами.., с ним молодой парень, средних лет и самое примечательное — в его пакете была трех-литровая банка, то ли сока, то ли компота (оказался кампот и очень вкусный) Это было в приемном отделении больницы… и там нам давали путевку к здоровью… Не мог я знать, что мы окажемся в пяти местной палате вдвоём на целые сутки… И он, разумеется, тоже этого не мог знать, да и мысли вообще далеки были от этого — кто там и с кем.

Мы зашли в палату №6 одновременно — двое выписываются, а мы на их место. Познакомились и говорили, говорили, но больше он… а когда он уставал говорить, садился за стол и решал кросворды, никогда не спрашивая подсказки. Как же аппетитно он ел колбасу...!!)) я ему птотом это сказал)) он смеется..)) 

Как-то он мне сказал, уже палата была заполнена, нас было уже пятеро:

— Серёг, ты вот как-то особенно говоришь..

— В смысле? — спрашиваю я.

— ну, как то с чувством, с толком, с расстоновокой..., вот расскажешь и переспрашивать не надо… ты не в школе работаешь?

— Неа, не в школе)

***

Выписали его по-раньше… обменялись телефонами… вечером в день его выписки звонит мой сотовый… смотрю — Василичь, Фёдором он представился, но я его пару раз Фёдором назвал, а потом уж спросил отчество, так то лучше будет, и правда, стало лучше) Докладывает, значит:

— Вот, уж приехал, в городе на рынке костей купил собаке и себе че нить пожевать… все мол нормально, поужинал… ребятам все привет, выздоравливайте!

— Спасибо тебе, Василичь! Спасибо, дорогой! Вот и хорошо, что ты уже дома.

И тут он мне выдал:

— Серёг, я тебе чего сказать хочу...

— Что такое, Василичь?

— Хороший ты парень, понравился ты мне и знаешь чего хочу я?

— Чего же?

— Вот хочу чтобы такой сосед был у меня по дому, вернее, чтоб ты соседом мне стал.

***

После этих слов мне как-то на душе тепло стало… и ком в горле...

Откуда ж я мог знать, что тот мужичек с трех-литровой банкой компота (он ее мне оставил когда съезжал, а я ее ребятам по палате отдал, сам одну чашку попробовал — вкусныый) такие слова скажет мне? Не мог я этого знать… и он не мог знать...

А быть желанным соседом  - это не мало, ой как не мало… Теперь созваниваемся с ним...)

P.S. Верно говорят: не знаешь где найдешь, где потеряешь.

Все привет!!!)

Прошло чуть больше недели, совсем почти ничего… но бывает так, что несколько дней для тебя становятся таким как-бы продолжительным периодом… почему? потому что о стольком многом передумать и обдумать пришлось, что за месяцы такого не осилить… а может и годы...

Один мой друг сказал:— Когда болеешь, думаешь о том, что в здравии об этом в редком случае задумываешься… и чем серьезнее болячка, тем глубже мысли… ты очищаешься и возможны капли просветления... 

Спросил я другого друга:— Ведь надо же чтобы что-то осталось после тебя (себя)… ведь хочется же… что? Он ответил мне:— Главное чтобы в душах людей осталось часть тебя, часть твоего… твои зёрна добра и любви… и пусть даже одно зернышко...

P.S. На данный момент сколько мною пропущено:
 Произошло 2333 новых события

• С тобой хотят подружиться 4 блоггера

Прав Пётр Мамонов — только на полтора часа или на два. 

Понравился ли мне этот фильм? Да же не знаю что и сказать… Нет, сильно конечно… сюжет аховский… про наше, про больное… я жил в общаге — это клоака, это стытоба наша… только вот вопрос: 

— И что дальше? Дальше то что!?

А ничего. Ни-че-го.

Может быть ещё найдутся те наивные люди, которые посчитают, что теперь то власти задумаются-одумаются… Неа… Не задумаются и не одумаются...

Бытуют такие разговоры, что мол куда мир катится… катится к концу… нет… миру быть, но только без «дураков».  «Дураки» — это вымирающий вид и истребляемый. 

А сам то я кто? ...«дурак»? Да. 

— Наверное, можно судить и  по тому, какими люди уходят после Ваших выступлений?

— К сожалению, мой друг, искусство — и это совершенно четко доказано — людей не меняет. Если бы меняло, то мы бы давно в раю жили! Сколько написано прекрасного: и Шекспир, и Пушкин, и Байрон, и Гоголь — всё что хочешь!  Ан нет...

— Но хоть что-то оно двигает в душе?

— На те полтора часа. что я на сцене, да. Но только на эти полтора часа. И то, если я искренне говорю, в художественной форме, а не просто ору как сумасшедший. Я стараюсь передать людям то, что в данный момент происходит в моей душе, не играю, не создаю никаких образов. Вот увидит меня один, другой, третий и подумает: я-то думал, я один такой, а вот дядька-артист, знаменитый, на сцене поёт, а у него то же самое, так же болит. Болит ведь! Герцен еще давным-давно сказал: «Мы не врачи. Мы — боль». Мы не исцеляем, не помогаем, а делимся своей болью, потому что нам тоже страшно, жутко, одиноко жить в этом мире. Мы можем только сострадать, если кому дано, — и это уже проявление любви.

Петр Мамонов

выдержка из книги «Звёды о небе»

P.S.

Начинаю смотреть фильм «Дурак».